Просмотр полной версии : Еще раз об открытии европейцами залива Ольги
Ошибки корифея
16872
Небольшое исследование на эту тему хотелось бы начать с упрека классику приморского краеведения, бесспорному авторитету и превосходному литератору Владимиру Клавдиевичу Арсеньеву. Именно с его легкой руки больше полувека об открытии европейцами залива Святой Ольги распространялась неверная информация о времени, событии, которое сопутствовало этому открытию и имени первооткрывателя. И именно его авторитет порой связывал руки тем, кто пытался установить истину.
Прочтем цитату из книги В.К. Арсеньева «По Уссурийскому краю».
«Глава 14. Залив Ольги:
Залив Ольги (43° северной широты и 152°57 восточной долготы от о. Ферро) открыт французским мореплавателем Лаперузом в 1787 году и тогда был назван портом Сеймура. Во время крымской кампании несколько английских судов преследовали русский военный корабль. Пользуясь туманом, судно укрылось в какую-то бухту. Англичане потеряли его из виду и ушли ни с чем. Так как это случилось 11 июля, в день Ольги, то решили залив своего спасения назвать ее именем.»
Начнем с того, что путешествие эскадры Лаперуза в наши места состоялось почти за сто лет до начала Крымской войны (1853 год). А будущий английский адмирал Сэр Михаил Сеймур, чье имя действительно некоторое время носил залив Ольги, родился лишь спустя полтора десятка лет после экспедиции Лаперуза, в 1802 году.
Экспедиция Лаперуза в наши места принесла несколько географических открытий и заблуждений и стала последней дальней экспедицией прославленного мореплавателя. Спустя полгода его корабль «Буссоль» погибнет на рифах атолла Ваникоро из островной дуги Санта-Крус – Новые Гебриды.
Бесспорно другое - один из последних мореплавателей эпохи великих географических открытий Жан-Франсуа де Ла Перуз оставил на побережье Приморья несколько названий, которыми мы пользуемся до сих пор. Прежде всего, этот пролив Лаперуза между северной оконечностью острова Хоккайдо (Япония) и южной оконечностью острова Сахалин, мысом Крильон (Российская Федерация), соединяющий Японское и Охотское моря. Длина пролива 94 км, ширина в самой узкой части 43 км (открыт 12-14 августа 1787 года).
Вложение:
16873
Карта путешествия Лаперуза в Японском море.
В средней Татарского пролива, в Ульчском районе Хабаровского края на берегу залива Чихачева расположился поселок Де-Ка́стри. Он унаследовал название от названия залива Де Касти, названного так Лаперузом в 1787 году в честь спонсора экспедиции – морского министра, маркиза де Кастри. 28 июня – 2 августа 1787 года Лаперуз весьма удачно переждал в этом удобном заливе разыгравшийся шторм. Уже в советское время Де-Кастри был переименован в залив Чихачева, в честь капитана, в 1856 году открывшего залив Ольги. Еще одно сохранившееся со времен Лаперуза название – бухта Тернея (открыта 20 июня 1787 г). Она получила имя в честь французского мореплавателя адмирала Шарля д’Арсака де-Тернея. Позже это имя было дано деревне Грингмутовка, основанной здесь в сентябре 1908 года, и названой переселенцами в честь скончавшегося в 1907 лидера чёрной сотни Владимира Грингмута. В 1922 году деревня была переименована в Терней.
Ну и еще одно название, дошедшее от Лаперуза до наших дней – Татарский пролив. Сам Лаперуз посчитал, что водное пространство между Сахалином и материковым берегом – это огромный залив, и это заблуждение великого мореплавателя еще спасет сотни русских жизней спустя 165 лет. Но в 1787 году, крейсируя в водах пролива, Лаперуз назвал его Тартарским, а окружающие берега – Тартарией. Есть две версии о происхождении названия. Тартаром древние греки называли преисподнюю, куда боги низвергали провинившихся в качестве самого страшного наказания, и, возможно, именно это имел в виду Лаперуз, несколько раз попадавший здесь в штормы и непроходимые туманы. Но есть и другая версия: Тартария - (на французском Tartarie) - термин, использовавшийся в западноевропейской литературе в период Средневековья и вплоть до XIX века, для обозначения Великой степи, некогда входивших в состав Золотой Орды обширных территорий между Европой, Сибирью, Каспийским и Аральским морями, Уральскими горами, Китаем и Тихим океаном. Тартарией этот район называет картограф Ортелий (ок. 1570 г). Карта Тартарии, составленная голландским картографом Николае Витсено от 1705 года хранится в Национальной библиотеке Португалии. А на «новейшей карте России» 1638 года, составленной итальянцем Иссаако Масса, Тартария и вовсе граничит с мифическим Лукоморьем. Тем самым, где «русалка на ветвях сидит». Правда, граничащая с Лукоморьем Болгария на этой карте расположена где-то между Украиной и Сибирью. Впрочем, это уже казус, но вот уж что точно, так это то, что европейцы времен Лаперуза знали о Тартарии и, скорее всего, дали нашим местам это название после знакомства с местными жителями – орочами, ульчами, коряками, удегейцами – представителями монголоидной расы.
16874Такими предстали перед европейцами жители приамурья и Татарского пролива в середине 19 века.
Однако вернемся к цитате из Арсеньева, с которой начался этот материал. В ней есть еще одна неточность – дата открытия залива. Донесение, которое составил русский капитан парохода-корвета «Америка» Николай Матвеевич Чихачев, датировано 14-м, а не 11-м июля 1857 года. Приведем этот исторический документ из судового журнала «Америки» полностью:
«Продолжая оный путь к югу, корабль держался весьма близко к берегу, но описывать оный было нельзя по причине беспрерывно находившей густой пасмурности, недозволявшей следить за его изменениями. Погода прояснилась лишь за два часа до захода солнца, к счастью, в то время, когда пароходу надлежало проходить мимо острова, скрывавшего за собой значительное углубление. Этот новый залив, также неозначенный на картах, назвал заливом Ольги».
Для русских моряков это было действительно географическое открытие. Они не знали, да и не могли знать, что залив уже открыт и описан экипажем трехмачтового 17-пушечного винтового пароходофрегата королевского флота Великобритании «Hornet» (Хорнет переводится с английского Шершень).
Ну и последнее замечание: за русскими моряками в день открытия залива Ольги никто не гнался. За полтора года до дня, когда залив получил имя Святой Равноапостольной княгини Ольги, военные действия в Японском море были прекращены. 18 (30) марта 1856г. в Париже, по поручению недавно принявшего трон императора Алекса́ндра II Никола́евича (Освободителя) был подписан так называемый Парижский трактат, который завершил Крымскую войну 1853-1856 гг. Война эта началась в 1853 г. как русско-турецкая, а с 1854 г. переросла в войну России против Турции, Великобритании, Франции и Сардинии. Была в этот Трактате статья, которая напрямую касалась дальневосточных владений России и объясняет события, которые последовали в 1856 году:
СТАТЬЯ ХХХ
Е.в. император всероссийский и е.в. султан сохраняют в целости владения свои в Азии, в том составе, в коем они законно находились до разрыва.
Во избежание всяких местных споров, линии границы будут поверены и, в случае надобности, исправлены, но таким образом, чтоб от сего не могло произойти никакого в поземельном владении ущерба ни для той, ни для другой стороны.
На сей конец, немедленно по восстановлении дипломатических сношений между российским двором и Блистательной Портой, послана будет на место составленная из двух комиссаров российских, двух комиссаров оттоманских, одного комиссара французского и одного комиссара английского, комиссия. Она должна исполнить возлагаемое на нее дело в продолжение осьми месяцев, считая со дня размена ратификаций настоящего трактата.
(Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М., Гос.изд-во полит.литературы, 1952.)
К 1857 году, когда совершила свое путешествие «Америка» под руководством капитана Чихачева, боевые действия были прекращены, английских и французских военных судов у приморских берегов уже не было. Ради исторической справедливости стоит отметить, что последний акт агрессии со стороны англичан был зафиксирован все же после заключения мирного договора, когда шлюп «Барракуда» разбомбил и сжег несколько построек в Императорской (Советской) гавани. Видимо налет планировалось обосновать теми самыми «осьмью месяцами» и Барракуда, по версии англичан, занималась уточнением границ, а не разбойничала в прилегающих к Приморью водах. Самоуверенно присвоив гавани название своего судна (Barracouta harbor), англичане удалились из японского моря. Здесь необходимо сделать небольшое уточнение. В книге офицера «Барракуды» Тромсона (об этом авторе и его книге более подробно будет рассказано ниже) упоминается, что их экипаж открыл гавань в 1854 году, и кроме нескольких туземцев, они в этой гавани никого не встретили ((«Personal narrative of a voyage to Japan, Kamtschatka, Siberia, Tartary and various parts of coast of China; in H.M.S. Barracouta with charts and views», страница 271). Это неправда. 6 августа 1853 года Г.И. Невельской поставил там пост из 8 человек с урядником во главе. Этот пост был назвал Константиновским, по имени бухты, в которой он был основан. Там были оставлены 850 пудов муки и крупы. К 1854 году там уже было выстроено несколько сараев, жилых помещений. Г.И. Невельской в своих воспоминаниях прямо указывает, что англичане не смогли обнаружить ни Императорскую гавань, ни спрятанный в ней фрегат «Паллада», который был затоплен в этой гавани в январе 1856 года.
В книге Тромсона есть несколько мест, где даты искажены. Почему? Скорее всего потому, что многие из описанных в книге событий произошли уже после заключения мирного договора, после окончания войны. И если до марта 1856 года все действия англичан и французов на Дальнем Востоке оправдывались состоянием войны, то все, что происходило после этой даты не могло быть оправдано уже ничем. Потому и понадобились манипуляции с датами. Таким образом английская цензура того времени пыталась оправдаться за явно недружественные действия Англии против России в мирное время.
В составе других кораблей королевского флота, уже в том же, 1856 году, «Барракуда» приступила к военным действиям у берегов Китая, где десятками топила беззащитные китайские джонки, называя всех их без разбору пиратскими. Великобритания втянулась в так называемую Вторую опиумную войну. Французские корабли убрались из Японского моря еще раньше. Так что в 1857 году преследовать русских моряков у побережья Приморья было попросту некому.
Барракуда и Винчестер или Хорнет?
В восьмидесятых-девяностых годах теперь уже прошлого века стали открываться закрытые ранее для широкого ознакомлении военные архивы. Именно тогда появилось упоминание о военных кораблях Барракуда и Винчестер, которые, якобы открыли залив Ольги в 1855 году. Причиной этого утверждения стал неверный перевод, а вернее фрагмент перевода из книги члена экипажа Барракуды, офицера Дж.М. Тронсона (John M. Tronson) «Рассказ о плавании в Японию, Камчатку, Сибирь, Тартарию и многие участки побережья Китая на борту Барракуды, с картами и зарисовками» («Personal narrative of a voyage to Japan, Kamtschatka, Siberia, Tartary and various parts of coast of China; in H.M.S. Barracouta with charts and views», изданной в Лондоне в 1859 г. В 2000 году, по решению ученого совета Общества изучения Амурского края был опубликован точный перевод 26-й главы этой книги. Сегодня книгу Тромсона в качестве электронной копии может получить любой пользователь Интернета, она выставлена в электронных библиотеках Мичиганского и Калифорнийского университетов, а также в одной из частных коллекций. На одном нескольких электронных аукционах эту книгу предлагают приобрести по цене от 800 долларов США . Найти же электронные варианты книг можно найти в сервисе Гугль http://books.google.com/. В своей книге Тромсон прямо указывает, что первыми из англичан залив Сеймура (так они назвали залив Ольги) открыл и описал экипаж пароходофрегата Хорнет. А во вложенной в эти книги карте залива Сеймура стоит дата составления: июль 1856 года.
16875 "Винчестер". 60-пушечный парусный фрегат британского флота. Заложен в 1816 году на королевской верфи в Вулвиче, спущен на воду 21 июня 1822 года. Хотя официально закладывался как 60-пушечный, все корабли этого типа были вооружены 52-пушками. С 1831 по 1861 годы служил у берегов Северной Америки и Юго-Восточной Азии. Трижды менял название. В 1861 году корабль вернулся в Англию, в том же году переоборудован в учебный корабль в Ливерпуле, переименован в HMS Conway. В 1876 году ему на смену пришёл фрегат Nile, а HMS Conway был возвращен Адмиралтейству и переименован в HMS Mount Edgcumbe.
По выводам ученого совета Общества изучения Амурского края переход кораблей «Винчестер» и «Барракуда», на котором находился Тромсон, совершался по маршруту: Императорская Гавань - Port Seymour (залив Ольги) - Hamelin Strata (пролив Босфор Восточный) - Port Deans Dundas (бухта Новик) - Port May (бухта Золотой Рог) - Port Bruce (залив Славянский) - Port Louis (предположительно - западный проход залива Стрелок, вначале принимавшийся за бухту). Здесь «Винчестер» остался стоять на якоре, а «Барракута», исследовав небольшой участок берега острова Termination (Окончание, впоследствии - Аскольд) и произведя беглую опись Hornet Bay (залив Находка), возвратилась к Винчестеру. Произведя с вельбота промер якорной стоянки названной Freeman (предположительно - бухта Назимова), офицеры, продолжая выполнять промер, обогнули северную оконечность Forsyth Island (остров Путятина) и оказались в Восточном проходе залива Стрелок; таким образом определили, что их корабли стоят не в замкнутой бухте, а в заливе (Стрелок).
Думаю всем будет интересно прочесть отрывок из книги Тромсона, написанной более 150 лет назад о заливе Ольга и о том, что увидели на его берегах английские моряки в 1856 году.
Насколько правдивы описания приключений экипажей «Барракуды» и «Винчестера» в заливе Ольги в 1856 году, еще предстоит установить. Ведь он утверждает, что берега были достаточно хорошо обжиты и заселены, а местное население, сумевшее за сутки поставить под ружье 25 мужчин, неплохо организовано. Но примем это за правду.
Глава 26
Берега - Туман - Порт Сеймур - Исследование реки Джилберт - Недружественные тартары - Стрельба - Острова - Скалы Порта Сеймур - Залив Виктории - Бухта Наполеона - Лодки рыбаков - Порт Дандэс - Ужин маньчжурских тартар - Стрельба из ружья - Порт Мэй - Порт Брюс - Жилища - Бухта Хорнет
С «Винчестером» («Winchester») на буксире мы 31 июля поплыли вниз по Заливу (Татарский пролив). 2 августа с северо-востока принесло легкий бриз, мы отдали швартовы фрегата и к полудню достигли широты 45 ЗГ С, при этом место нашего назначения находилось на широте 43 36' С. Земля здесь очень холмистая, с обрывистыми скалистыми берегами, долины и склоны поросли низкорослым дубом. Склоны гор зачастую покрыты ступенями, или террасами, расположенными одна над другой, очень богаты зеленью; многие из гор заканчиваются острыми коническими вершинами. Тартарию (Tartary) безо всякого сомнения можно назвать «землей трав».
Третьего числа опустился очень плотный туман, заставивший нас стать на якорь на глубине 25 саженей. Туман становился все более плотным, конденсируясь на мачтах и такелаже судна, и падал на палубу крупными каплями. К вечеру все прояснилось, и мы увидели, что находимся в небольшой бухте с высокими скалистыми берегами.
16876 Залив святой Ольги.
По судовым расчетам мы находились не более чем в 20 милях от входа в Порт Сеймур (Port Seymour), куда мы так стремились. Ранним утром нам удалось выловить с глубины 51 сажень несколько тригл. «Винчестер» стал на якорь недалеко от нас, и следующим утром мы взяли его на буксир и поплыли, держась как можно ближе к берегу, уходя от тумана, который быстро приближался со стороны моря и таки заставил нас остановиться. Только ближе к вечеру погода прояснилась, и мы зашли в Порт Сеймур. С обеих сторон входа берега очень обрывисты и скалисты, скалы состоят из гранита с многочисленными расщелинами, идущими во всех направлениях. В устье порта лежит высокий, конической формы, остров Брайдон (Brydone Island, Остров Чихачева), между ним и материком к северу находятся несколько спрятанных от глаз скал.
16877 Остров Чихачева (Brydone) на входе в залив Ольги.
Порт Сеймур был открыт и описан капитаном Форситом (Forsyth), на судне «Хорнет» («Hornet»), его координаты были определены как 43° 46' СШ и 135° 19' ВД10. Гавань смотрит на юго-восток и защищена от северо-восточных и юго-западных ветров высокими горами.
Якорная стоянка совершенно надежна, в гавани можно запастись в избытке водой и лесом. Большая река Джилберт (Gilbert River, Аввакумовка) впадает в море в северо-западной части порта. Группа по изучению реки Джилберт была собрана, и следующим днем, 6 августа, быстро проглотив свой завтрак, мы после 4 часов утра покинули судно на оснащенном всем необходимым боте. Мы были одеты в разнообразные странные костюмы и больше напоминали компанию золотоискателей из Баллаарата (BaUaarat), нежели команду морских офицеров флота Ее Величества. Но в нашей ситуации мы больше ценили комфорт, а не то, как мы выглядим. День обещал быть жарким, но мы хорошо подготовились ко всем сюрпризам погоды - жара или холод, ветер или дождь - и бодро вошли в устье реки, которое оказалось широким и мелким, но после прибойного бара глубина увеличилась. Река протекает в глубокой долине, с высокими горами по обеим сторонам, в некоторых местах нет никакой растительности, только отвесные крутые скалы. Сама долина представлена маршевой, торфяной землей, с плоскими островками вдоль течения реки. После пары часов движения мы обнаружили, что река разветвляется на протоки; при помощи лота мы выбрали самый глубокий, но очень скоро он превратился в очень узкий и мелкий ручей, так что некоторые члены нашей команды были вынуждены зайти в воду и тащить лодку на буксире. К этому времени солнце взошло над самыми высокими сопками на востоке, и облака стали слегка окрашены в нежный красный цвет зарождающегося прекрасного утра. Оставив по правую руку несколько островов, обильно заросших ивой, дубом и орешником, ветви которых свисали до самой воды, мы приблизились к крутому берегу с глубокой водой. На песке мы обнаружили несколько отпечатков следов оленей.
16878
Река Аввавкумовка (Gilbert River). Вид с вершины Синей скалы (Чертова утеса) вверх по течению.
В 8 часов утра, посчитав, что это самое лучшее время для завтрака, мы завели лодку в тенистый и глубокий проток и высадились на берег. Вскоре все наши руки нашли себе работу: кто-то рубил дрова, остальные разжигали костры и доставали припасы, раскладывая их для нашей трапезы, и наконец-то повара-любители, вооружившись сковородами и котелками, энергично занялись своим делом. Памятуя старую поговорку о «слишком большом количестве поваров», я вместе с N решил осмотреть место нашей высадки и поискать встречи с тартарами. Мы с изрядным трудом пробрались сквозь заросли молодого дуба, длинной травы и диких цветов и, взобравшись по отвесной скале, открыли для себя прекрасный вид на лежащие внизу земли: река, огибающая скалистые мысы, текла по основанию долины, часто разветвляясь на небольшие притоки. На широком основании долины, не очень далеко от места нашего расположения, мы с приятным изумлением различили множество тартарских домов, с полями обработанной земли вокруг них. Мы спустились с горы, чувствуя, что наш аппетит из-за прогулки разыгрался еще сильнее, и недалеко от нашего бивуака обнаружили небольшую лачугу из коры, настолько маленькую, что в нее невозможно было попасть, даже на четвереньках. Внутри мы увидели чашу с палочками для еды, небольшую миску и корзину, перед дверью был навален холм свежей земли, очевидно, поверх могилы. Без сомнения, эта хижина была построена в связи с некими суеверными ритуалами, сходными с обрядами китайцев, которые раскладывают пищу и воду на могилах своих родственников (или рядом с ними) так, чтобы души умерших могли подкрепиться.
16879
Бухта Тихая гавань, примыкающая к Заливу Ольги и поселок Ольга на ее берегах.
Съев свой завтрак до последней крошки и заняв места в лодке, мы продолжили свой поход. Старые стволы деревьев, лежащие на дне реки, время от времени мешали нашему передвижению. Многочисленные форели прыгали из воды на пролетающих мух или на низко висящие цветы ивы. Протока постепенно становилась все уже и мельче, и к 11 часам мы сели днищем на галечную отмель. Здесь мы обнаружили несколько каноэ, вытащенных на берег, которые мы решили присвоить, по крайней мере, на время. Но при реализации нашего плана мы были весьма удивлены ружейным огнем, который посыпался на нас из небольшого леска по правую руку; вжик! вжик! - пули пролетали сквозь деревья - слава Богу - над нашими головами, срезая ветки и сучья. Мы посчитали необходимым остановить это забавное развлечение, схватили наши ружья, выскочили на берег, пробежали через лесок и лицом к лицу столкнулись приблизительно с двумя дюжинами тартар, которые выстроились в боевой порядок и спокойно перезаряжали свои ружья. Нас разделял лишь небольшой ручей, который мы быстро форсировали, в то время как наши соперники, увидев, что мы прекрасно вооружены, опустили вниз стволы своих мушкетов и сделали шаг вперед с мирными улыбками, сияющими на их толстых физиономиях. Мы совершили целый ряд пантомимных движений, кланяясь и шаркая ногами, и старейший из них, с белой бородой и усами, выглядящий самым главным, пригласил нас в свой дом. Мы, замыкая шествие, проследовали за ним и командой маньчжурских героев с ружьями на плечах. Войдя в темное и продымленное жилище, мы были приглашены «сесть и чувствовать себя как дома», но, как и во всех тартарских домах, которые мы посещали, сильный запах дыма в сочетании с «ароматом» протухшей рыбы вызвали у нас сильное желание вдохнуть свежего воздуха. Так что мы встали и, поблагодарив за любезность, вышли наружу, где большая группа тартар собралась для стрельбы по мишеням.
В картофельную грядку, на расстоянии около восьмидесяти ярдов, было вкопано весло. Один из тартар вышел вперед, поднял свой мушкет, выстрелил и поразил мишень. Этот подвиг вызвал громкие аплодисменты его болельщиков, он явно был самым лучшим стрелком этой компании, и был выбран специально, чтобы показать нам свое мастерство. Один из наших офицеров выстрелил следом из ружья и промахнулся, что оказалось сигналом к ироничному смеху. Затем выстрелили двое из наших матросов, и оба попали. Лейтенант N водрузил на палку пустую бутылку и предложил тартарам попасть в нее. Они промазали, а он своим выстрелом разбил ее вдребезги. Я повторил эксперимент, и сделал то же самое, после чего ничто уже не могло заставить их пройти это испытание вновь.
Земля вокруг была хорошо обработана: почти созревший ячмень обещал хороший урожай, цветущий картофель, много тыквы и «сладкой картошки», густые заросли высокой травы, готовой для покоса. Подумав, что немного картофеля было бы прекрасным дополнением к нашему рациону, мы приобрели небольшое количество, один из офицеров даже пожертвовал для этого своей курткой. Мы сами выкопали картофель и отправили его на лодку для наших поваров. Мы также приобрели несколько кур, но они оказались настолько шустрыми, что мы так и не смогли их поймать.
16890
Титульный лист из книги Тромсона.
Общение с тартарами изрядно утомило нас, и нам уже очень хотелось покинуть их общество, они стали вести себя невежливо и грубо, угрожая выдворить нас силой. Один из парней стал хлопать меня по плечу, я же спокойно убрал его руку и совершенно определенными знаками, не требующими никакого иного толкования (к моему большому сожалению, я не мог говорить на его родном языке), вежливо дал ему понять, что если он еще раз повторит свою выходку, я уложу его прикладом своего ружья.
События стали принимать весьма воинственный характер, но тут мы увидели два приближающихся паруса, это были катер Адмирала и вельбот капитана Фортескью (Fortescue); как и мы, они совершали исследовательскую поездку. Тартары опять обрели вежливый тон, и мы оставили их иметь дело с вновь прибывшими. Среди аборигенов одеждой и манерами выделялся старый человек, его голова была чисто выбрита на макушке и висках, волосы на затылке были собраны в хвост, аккуратно заплетенный полоской черного шелка; все остальные определенно оказывали ему уважение. Также выделялись крепкие, неприятные на вид парни довольно высокого роста, с толстыми лицами, высокими скулами, раскосыми глазами, с жидкими бородками и усами. Их головы были нестрижены, на затылке волосы собраны в два пучка. Ощутив в моем кармане руку одного из местных жителей, который тихо пытался вытащить мой нож, я поблагодарил его за внимание к моей персоне и лишил его добычи.
При помощи каноэ мы добрались до нашей лодки и поплыли вниз по течению, выбрав для своего возвращения другое ответвление реки. На своем пути мы встретили несколько каноэ с целыми семьями на борту, за которыми буксировались более мелкие суденышки с различным скарбом, которые передвигались со стороны побережья вверх по реке. Каноэ управлялись одиночными гребцами, были оснащены квадратными парусами из белого хлопка на бамбуковых мачтах, как и в остальных регионах Китайской империи.
Мы высадились на острове и, выбрав прохладное место под тенью широких веток, расстелили парус в качестве скатерти, достали припасы и с прекрасным аппетитом роскошно поели, угостив себя после обеда маленькими лимонами, оливами, сигарами и кофе; некоторые члены экипажа развлекали нас в это время веселыми песнями. Я думаю, человек носит в себе составляющие его собственного счастья, и с одинаковой легкостью можно быть счастливым и наслаждаться жизнью как в диких Тартарах, так и в густонаселенных Париже или Лондоне; по крайней мере, мы чувствовали себя счастливыми в нашем конкретном случае и во многих других, во время наших частых путешествий в далекие чужие места. Мы медленно плыли вниз по реке, напевая песни и чувствуя себя счастливыми; в небе появилась тускло блестящая луна, все вокруг было наполнено приятным покоем, придающим музыке дополнительную прелесть: «Мягкий покой и ночь стали прикосновениями сладкой гармонии...» К 10 часам мы благополучно добрались до наших судов, весьма довольные экскурсией.
На маленькой лодке динджи (dingy) я объехал гавань, чтобы оценить ее более детально. В западном направлении и у устья реки находится несколько небольших плоских островков. По мере приближения к ним глубина резко становится меньше, появляется песчаное дно, у самых островов и между ними все пространство занято длинными водорослями. Западный берег очень скалистый, порода представлена мелкими обломками гранита, с горизонтальными и вертикальными трещинами. Крупные обломки, в далекие времена отколовшиеся от основного массива, лежат прямо на берегу, что делает проход через них довольно трудной задачей. В долине на этом берегу растут толстые, но низкорослые лиственницы. Вообще, это замечательное место для заготовки дров; дуб, обильно растущий по всем берегам, представляет собой очень плотную и медленно горящую древесину.
Скалы противоположного берега несколько иного характера, они состоят из красного порфира крупной кристаллической структуры, с трещинами и изломами, идущими во всех направлениях. Под этими скалами я увидел очень забавную рыбу, лежащую на берегу. Около двух футов в длину, голова и спина плоские, от носа до хвоста; нос вертикальный, очень маленький рот; глаза небольшие, желтые, косо посаженные; очень маленькие жабры на каждой стороне тела, за ними небольшой плавник; анальный и хвостовой плавники без чешуи; брюхо белое, с желтыми полосками между ним и черной спиной. Водный поток протекает через долину в восточной части бухты, недалеко от места якорной стоянки. Плотные заросли дуба, орешника и ивы практически полностью скрывают его, на возвышенностях и под каждым утесом растет красивый, хоть и не очень разнообразный по форме, папоротник. На приподнятом месте около устья реки я заметил несколько пустых хижин.
На низких островах мы нашли в изобилии растущую спелую чернику с приятно освежающим кислым вкусом.
8 августа, ярким солнечным днем, мы отправились из порта Сеймур в залив Виктория (Victoria Bay), подгоняемые освежающим морским бризом. Береговая линия от этого места тянется в западном направлении, местами берег обрывистый и скалистый, при этом скалы представляют собой странный беспорядок: смещения пластов, депрессии, искривления и сдвиги, вертикальные ущелья, как будто после землетрясения; скалы, находящиеся далеко от берега, имеют остроконечную форму и издалека своими очертаниями напоминают красивый старый кафедральный собор.
Бесславный полет «Шершня»
Для того, чтобы понять, как и почему французы и англичане в 1856 году оказались на приморских берегах, что здесь делал пароходофрегат «Хорнет» («Шершень»), нам придется вернуться на пару лет назад, в 1854 год и переместиться из Приморья на Камчатку. Здесь развернулись боевые действия совместной англо-французской эскадры против российских поселений на Дальнем Востоке.
В полдень 17 августа 1854 года передовые посты на маяках Петропавловска-Камчатского обнаружили эскадру из шести кораблей. Утром 18 августа эскадра вошла в Авачинскую бухту. В её составе были: английские корабли: фрегат «Президент» (52 пушки); фрегат «Пайк» (44 пушки); пароход «Вираго» (10 пушек); французские корабли: фрегат «Ля-Форт» (60 пушек); корвет «Евридика» (32 пушки); бриг «Облигадо» (18 пушек).
16880
Схема боевых действий на Камчатке, составленная английскими офицерами по итогам кампании 1854 года.
Объединённой эскадрой командовал англичанин контр-адмирал Дэвид Прайс, французским отрядом — контр-адмирал Феврье Де Пуант. Всего эскадра располагала 216 орудиями, её личный состав насчитывал 2600 человек. (Из статьи Глеба Удинцева, ж-л Москва, 8, 2007 г.) Им противостоял русский гарнизон, насчитывавший около 1000 человек. В бухте находились фрегат «Аврора» и военный транспорт «Двина», на кораблях и 7 береговых батареях имелось 67 орудий. Основные боевые действия развернулись здесь 18—24 августа (30 августа —5 сентября). Петропавловской обороной руководили военный губернатор Камчатки генерал-майор В. С. Завойко и командир фрегата «Аврора» капитан-лейтенант И. Н. Изыльметьев.
16881
Военный губернатор Камчатки генерал-майор В. С. Завойко
20 августа, подавив огонь двух батарей, союзники (англичане и французы) высадили десант (до 600 человек) южнее Петропавловска-Камчатского, но русский отряд (230 человек) контратакой сбросил его в море. 24 августа союзная эскадра разгромила 2 батареи на полуострове и высадила более крупный десант (970 человек) западнее и северо-западнее города. Защитники Петропавловска (360 человек) задержали противника, а затем контратакой отбросили его. Союзники потеряли около 450 человек, русские — около 100 человек. ( Лит.: Сергеев М. А., Оборона Петропавловска-на-Камчатке. [1854—1855 гг.] 3 изд., М., 1954.)
16882
Петропавловск-Камчатский. Батарея лейтенанта Максутова. Эти пушки в 1854 году остановили Англо-французкую эскадру.
Сражение Петропавловске в 1854 году с превосходящими силами англо-французского флота, дважды пытавшимися высадить на берег десант, окончилось, несмотря на понесённые потери, победой русского оружия; враг был окончательно сброшен в море, оставив в русских руках английское знамя, семь сабель и 56 ружей, потеряв до 350 человек убитыми и ранеными. 27 августа неприятельский флот вынужден был уйти от наших берегов. Заведовавший в то время канцелярией Военного министерства Д. А. Милютин в своих записках потом писал: «Известия, полученные в Гатчине (там тогда находился императорский двор) об успешном отражении неприятеля на самой отдалённой окраине империи, на пункте, считавшемся почти беззащитным, было как бы мгновенным слабым проблеском на тогдашнем мрачном горизонте».
16883
18 мая в 1908 года в память о заслугах адмирала В.С.Завойко на пожертвования приморцев был сооружен этот памятник. Памятник был поставлен в честь 50-летия подписания Айгунского договора. Сегодня нет памятника адмиралу Завойко, его место теперь принадлежит мемориалу Сергею Лазо, в честь которого названа улица, где он и стоит. Революция жестоко обошлась с В.С.Завойко. Первоначально его просто заколотили досками в этакий вертикальный гроб. С 1927 года памятник Завойко стоял обезглавленный, а в 1945 году статуя и памятные доски были сданы на переплавку...
Автор скульптуры - И.Я. Гинцбург
Пьедестал — работа местного инженера П.А.Микулина
В иностранной литературе того времени общепризнанной была победа русских над союзным флотом, несмотря на то, что тот имел все шансы на победу.
Впрочем, на Дальнем Востоке понимали, что война не закончена, и союзники попытаются взять реванш.
«В начале марта прибыли две почты, и с ними мы получили русские и иностранные газеты, из которых увидели, что отбитое нападение англо-французов на Петропавловский порт, общественное мнение в Англии и Франции расценивало как оскорбление и требовало, чтобы обе эти державы приняли энергические меры для уничтожения Петропавловска, а главное, наших судов, находящихся в Восточном океане.» Так писал о реакции агрессоров – неудачников на события 1854 года Контр-адмирал Геннадий Иванович Невельской, возглавлявший в то время Российский флот на Дальнем Востоке в своих записках «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.)».
16884
Контр-адмирал Геннадий Иванович Невельской.
Весной следующего, 1855 года к самому удаленному форпосту Российской империи на Камчатке была послана целая флотилия из 26 французских и английских военных кораблей. Среди них даже был линейный, несший 84 пушки, корабль. Этой военной армаде русский дальневосточный флот мог противопоставить всего девять судов и кораблей, из которых только три – корвет «Оливутца» и фрегаты «Аврора» и «Паллада» были по настоящему военными, хорошо вооруженными судами.
Учитывая это Геннадий Иванович Невельской принял решение эвакуировать жителей Петропавловска в низовья Амура:
«Как ни блестящи были подвиги защитников Петропавловска, но за недостатком продовольствия их положение в случае продолжения войны на Камчатке представлялось безвыходным. Это обстоятельство ясно указывало на необходимость оставить Петропавловск и сосредоточить все в Николаевском или вообще на Амуре, о чём я неоднократно писал и говорил ранее, но на что, к несчастью, тогда не обращали должного внимания. Спасение храбрых и доблестных защитников Петропавловска, судов и всего имущества порта, в случае продолжения военных действий и в 1855 году, представлялось возможным лишь при том условии, если они сами ранней весной уйдут из Петропавловска и, обманув каким-либо образом бдительность неприятеля, успеют войти в лиман Амура.» («Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.)».
В апреле 1855 года в акватории Охотского моря, Татарского пролива, устья Амура развернулась опаснейшая трагическая рисковая игра в кошки-мышки на выживание между русскими моряками и англо-французской эскадрой.
От Петропавловска до устья Амура русским судам предстояло пройти более 1000 миль. С 4 марта 1855 года закипела работа. Приходилось с огромными трудностями спускать с берега пушки и везти их к кораблям на салазках по гнущемуся от тяжести и готовому провалиться мартовскому льду. На корабли грузилось все - имущество порта и жителей, продовольствие, оружие. Противнику оставались только голые стены домов. Одновременно с погрузкой матросы прорубали во льду проход для выхода эскадры из Петропавловской гавани. Проход надо было сделать достаточно широким и свободным ото льда, приходилось работать по 8-10 часов без отдыха, на сильном ветру. Проход к чистой морской воде был открыт только к 29 марта.
Не желая связывать боевые корабли с тихоходными транспортами, В.С.Завойко решил первым отправить последние - «Иртыш» и «Байкал». Они вышли из Петропавловска 4 апреля, а 6 апреля в путь отправились остальные суда - фрегат «Аврора», транспорт «Двина», бот и корвет «Оливуца». Местом встречи кораблей была назначена бухта Де-Кастри на побережье Татарского пролива в 100 милях южнее устья Амура.
16885Макет корвета «Оливуца».
Русские моряки сумели проскочить буквально под носом у вооруженной до зубов эскадры. Устье Амура в это время было еще закрыто льдами и поэтому промежуточным пунктом назначения был выбран залив Де-Кастри. Когда англо-французская эскадра вошла в Авачинскую бухту там побеждать ей было уже некого. Из всего русского флота осталась здесь осталось лишь китобойное судно «Аян», принадлежавшее Российско – финляндской компании. Его поначалу планировали использовать для перевозки нескольких петропавловских семей и груз остававшейся муки. Однако капитан побоялся выходить в море под пушками англо-французской эскадры. Поэтому «Аян» срочно был разгружен, муку частью перевезли в городской магазин, частью спрятали, частью выдали населению; само судно разоружили, закопав в землю рангоут, такелаж и паруса, а затем отвели с голыми мачтами подальше в Раковую бухту.
И тут случился совсем уж комический конфуз. Дело в том, что экипаж русского фрегата «Диана», выброшенного в японской Симоде на берег волной цунами в декабре 1854 года, построил шхуну «Хеда» и направился на ней в Петропавловск.
Вот как описывает этот эпизод Г.И. Невельской:
«…адмирал Путятин выстроил в Японии шхуну «Хеда» и разместил команду фрегата на этой шхуне и двух зафрахтованных им для этой цели купеческих американских кораблях. На одном из этих кораблей начальником был С. С. Лесовский, а на другом Мусин-Пушкин, сам же адмирал Е. В. Путятин с капитаном 2-го ранга К. Н. Посьетом поместился на шхуне «Хеда». Степан Степанович из Японии пошёл прямо в залив Де-Кастри; там он получил известие, что все наши суда в лимане, и немедленно отправился туда же. По выходе из залива, не имея возможности продолжать путь далее из-за густого тумана и штиля, он встал на якорь за северным входным мысом. Неприятель в это время был в заливе и производил рекогносцировку; только благодаря упомянутой случайности С. С. Лесовский счастливо избежал неминуемого плена…
Адмирал Е. В. Путятин на шхуне «Хеда» пошел из Японии так же в Петропавловск и, не найдя там наших судов, направился в Татарский пролив; по пути он зашёл в Императорскую Гавань, где узнал, что наша эскадра ушла в лиман, и немедленно туда же последовал, счастливо избежав, благодаря туману, неприятельских крейсеров, блокировавших берега Татарского пролива. У одного из неприятельских судов шхуна «Хеда» в густом тумане прошла под кормой.»
Впоследствии это стало известно, вызвало очередной грандиозный скандал, и эта оплошность английских моряков им самим представлялась чуть ли не большей, чем проигрыш Петропавловского боя, ибо в простонародье такое обычно называется «утереть сопли».
Взбешенные англичане и французы разделили свою армаду на части и начали методично обыскивать все побережье Охотского моря, Сахалина, Приморья.
16886Корабли "Хорнет", "Сибилла" и "Биттерн" в Татарском проливе 1855 г. Гравюра 19 века. Royal Navy,Jonguierre Bay,Gulf of Tartary.
Тем временем, к 5 мая все русские корабли, вышедшие из Петропавловска, обойдя остров Сахалин с юга, достигли Императорской гавани и бухты Де-Кастри. Здесь им пришлось ожидать вскрытия ото льда Амурского лимана. Штормовое весеннее море потрепало эскадру. У фрегата «Аврора» волнами выломало головку руля, и пришлось завести по бортам дополнительные штуртросы, как вожжи. Людям тоже пришлось несладко. Однако переход обошелся без человеческих жертв и больших материальных потерь.
На рассвете 8 мая три корабля под предводительством коммодора Чарльза Эллиота, 40-пушечный французский фрегат «Sybille», и два английских: 17-пушечный паровой корвет «Hornet» и 12-пушечный бриг «Bittern», появились у входа в Де-Кастри, где обнаружили русскую эскадру.
По количеству пушек русские имели некоторое превосходство, однако у противника был винтовой корвет, и преимущества в маневре у него были бесспорны. Русские решили драться насмерть. Английский винтовой корвет «Хорнет» направился к русской эскадре - с ним в бой вступила «Оливуца», корабли обменявшись артиллерийскими залпами и англичанин отступил.
Коммодор Эллиот отправил «Хорнет» за подкреплением, а сам, с фрегатом и бригом, остался в Татарском проливе для наблюдения за русскими кораблями. Англичане и французы полагали, что Татарский пролив является заливом и доступ к устью Амура возможен только с севера, поэтому русским кораблям, для того, чтобы эвакуироваться в амурский лиман, волей-неволей придется идти к югу, чтобы обогнуть Сахалин. .
Между тем, 15 мая, на русской эскадре получили сообщение, что Амурский лиман освободился ото льда. На следующий день, пользуясь густым туманом, русские корабли покинули Де-Кастри и ушли на север. Ушли вовремя - через 14 часов после их ухода англичане получили подкрепление, и шесть вражеских кораблей были готовы вступить в бой. Но, как и в Авачинской бухте, в Де-Кастри побеждать было уже некого. Русская эскадра, включая «Оливуцу», 26 мая благополучно вошла в Амурский лиман.
Через три дня после ухода нашей эскадры из Де-Кастри туда пришли неприятельские суда и высадили десант с целью захватить кого-либо и узнать, куда ушли наши корабли. Не найдя в Де-Кастри ни одного человека и никакого имущества, кроме случайно оставленного мешка ржаной муки, который они со злости рассыпали, неприятельская эскадра вышла из залива и направилась к югу, предполагая, как впоследствии оказалось, что наша эскадра не могла никуда уйти, кроме этого направления. Неприятель был твёрдо убеждён, что в лиман из Татарского пролива войти невозможно, из-за сплошной отмели, соединяющей Сахалин с материком. Этим обстоятельством оправдывался впоследствии начальник неприятельской эскадры.
Чуть позже, в августе, коммодор Эллиот решил реабилитироваться и напал на порт Аян, но повторилась история с Петропавловском и Де-Кастри: городок оказался практически пуст. Перед британцами предстали только архиепископ Сибирский (так его называет американский историк Дж. Стефан), да несколько жителей. Эллиот разрушил и спалил в Аяне всё, что мог – ещё один бравый военный подвиг англичан в Крымской войне. 16 октября эскадра Эллиота, обойдя Сахалин, снова вернулась в Де-Кастри и попыталась высадиться, но горстка казаков с тремя пушками ухитрилась дать отпор и прогнать десант. Побродив немного по акватории, отчаявшийся Эллиот не выдержал, поднял белый флаг перемирия и обратился к вышедшим на берег казакам с одним-единственным вопросом: «Послушайте, ну в самом деле, куда девались русские корабли?» Казаки посочувствовали ему и, пожав плечами, пожелали усердия в изучении географии. Эллиот не знал, куда деваться со стыда.
Но его перещеголял кэптен Фредерик Николсон. На своем «Pique» (Пик) в паре с французским фрегатом «Sybille» (Сибилла) он по приказу Стирлинга отправился на остров Уруп, что в Курильской гряде, дабы разогнать русский гарнизон (если таковой там имеется) и основать промежуточную станцию по заправке союзных пароходов углём. Логику британского адмирала понять непросто – остаётся неясным, с чего это Стирлинг решил, что именно на острове Уруп есть уголь, и кто его будет там добывать. Однако задача была поставлена. Французским фрегатом командовал некто Симон де Мэсоннюв. Свою миссию союзники выполнили образцово, с положенными церемониями. Высадившись под любопытствующими взглядами айнов (представители местного коренного населения), а никаких русских на острове не оказалось, два бравых капитана торжественно провозгласили новое название острова «Остров Союза», всю цепочку Курильской гряды назвали Туманным архипелагом, воткнули на берегу свои флаги, отсалютовали друг другу по всем правилам военно-морского этикета и, довольные, отбыли к Нагасаки, чтобы присоединиться к эскадре Стирлинга.
В 1855 году «Таймс» вынуждена была объективно написать: «Русская эскадра под командой адмирала Завойко переходом из Петропавловска в Де-Кастри и потом из Де-Кастри нанесла нашему британскому флагу два чёрных пятна, которые не могут быть смыты никакими водами океанов во веки веков».
Эти неудачи так взбесили командование союзного флота, что стали даже причиной специального разбирательства в английском парламенте в феврале 1856 года. Чарльза Эллиота и капитана «Хорнета» Чарльза Форсайта в английской прессе назвали «трусами, неспособными отличить фрегат от транспорта» и «адмиралами, боящимися запаха пороха».
После такой вздрючки англичане, уже совершенно ослепленные от ярости, не способны были соблюдать никаких правил. Начиная с весны 1856 года, несмотря на заключенное в марте мирное соглашение с Россией, пользуясь тем, что территория современного Приморья в то время была спорной территорией, принадлежность которой тому или иному государству была еще не определена, они начали методично обследовать побережье, надеясь географическими открытиями хоть как-то оправдать катастрофический провал на арене боевых действий. При этом щедро раздавали открытым заливам, островам, рекам свои собственные имена, имена кораблей и своих военачальников. Не пощадили даже славы Лаперуза, переименовав открытую им поле семидесяти лет назад бухту Тернея в Bullock bay.
16887
Страничка в «Китайском коммерческом руководстве» «Chinese commercial guide» с координатами и названиями географических объектов, определенными англичанами и французами в ходе Крымской войны.
Уж лучше бы эта комик-опера оставалась неизвестной, но сами первооткрыватели сочли необходимым доложить о подробностях успешной акции сэру Стирлингу, рапорт попал в Адмиралтейство, а чуть позже и в руки историков. Слава не давала покоя капитанам и адмиралам – вот и прославились. Что же до новых названий, то, разумеется, искать их на современной карте бесполезно. Не увековечились как-то вот.
И все же в выходивших тогда справочниках и лоциях упоминаются незнакомые и забытые нами названия. Сопоставив географические координаты, можно узнать, как, по мнению англичан и французов, должны были называться Приморские заливы и бухты, расположенные на территории современных Ольгинского, Дальнегорского и Тернейского районов.
В «Китайском коммерческом руководстве» «Chinese commercial guide», описании «Директории северной части Тихого океана» «Directory north Pacific ocean», которые вышли в Англии в 1861 и 1863 годах, приведены следующие данные:
Название Широта Долгота Первооткрыватель
Port Michael Seymour
Залив Ольги 43 46 0 135 19 0 H.M.S. Hornet, 1856
Shelter bay
Бухта Лидовка 44 28 0 136 2 0 H.M.S. Hornet, 1856
Sybill bay
Бухта 3-е Лангоу 44 43 45 136 23 30 H.M.S. Hornet, 1856
Pique bay
Бухта Каменка 44 46 15 136 27 15 H.M.S. Hornet, 1856
Bullock bay
Бухта Терней 45 2 0 136 44 0 H.M.S. Hornet, 1856
Luke point
Бухта Русская (Тавайза) 45 19 30 137 10 15 H.M.S. Hornet, 1856
Всего в справочниках приведено более сотни географических пунктов, открытых (зачастую повторно) английскими и французскими военными моряками в ходе военной кампании Крымской войны на Дальнем Востоке.
Однако первыми европейцами, кто открыл и описал залив святой Ольги, бесспорно были английские моряки с пароходофрегата «Хорнет». Как уже говорилось, залив тогда получил имя Михаила Сеймура. Своему неудачливому коммодору Эллиоту (полное имя Чарльз Гилберт Джон Брайдон Эллиот) офицеры «Хорнета» посвятили сразу два названия: остров и река Гилберта (ныне – остров Чихачева и река Аввакумовка).
16888
Панорама бухты и залива Ольги в районе Узкого места
Впрочем, как показала история, это открытие осталось бесполезным. Засекретив свои карты в 1856 году, Англия впервые опубликовала их в 1859, в книге Тромсона. К этому времени, в 1857 году, русские мореходы вновь открыли залив и дали местным берегам свои названия. А спустя год русские моряки организовали здесь военный пост.
Но это уже другая история.
Роман Тарасов.
16889
Празднование 150-й годовщины основания поселка Ольга. 2008 год. Колонна Почетных жителей поселка Ольга.
Роман Михайлович, ты чо, книгу пишешь? ))
Петропавловск-Камчатский. Батарея лейтенанта Максутова. Эти пушки в 1854 году остановили Англо-французкую эскадру.
я у них в "ноздре" ковырялся :i-m_so_happy:
Перечитал еще раз с удовольствием. Очень познавательно. Спасибо.
ты чо, книгу пишешь?
Книгу - не книгу, а на пару тем материал есть еще.
Роман, ты делаешь успехи, вполне научно-познавательная и очень интересная статья, которая может украсить, после некоторого сокращения и редакции, планируемое в этом году дальнегорскими краеведами издание: Записки краеведческого клуба "Тетюхе"
Может кто-нить запихнет это в вики даласа? Было бы очень здорово!
Нашел еще одно доказательство того, что «Хорнет» в июле – августе 1855 года был весьма далеко от приморских берегов, а «воевал» с русским портом Аян в Охотском море. А вернее – расстреливал его.
Вакханалию сумел прекратить ни много ни мало - Архиепископ Камчатский и Якутский, впоследствии – Митрополит Московский и Коломенский Иннокентий. Иннокентий – легендарная личность. Его имя до сих пор чтут в Русской Америке, на Алеутах и в Аляске. Он больше двадцати лет служил в этих местах, разработал письменность к нескольким местным языкам.
К началу крымской войны Русская Америка перестала быть русской, а Иннокентий служил на камчатской и якутской земле.
Именно его упомянул Дж. Стефан, когда описывал события в Аяне 1855 года.
Цитирую свой материал:
Чуть позже, в августе, коммодор Эллиот решил реабилитироваться и напал на порт Аян, но повторилась история с Петропавловском и Де-Кастри: городок оказался практически пуст. Перед британцами предстали только архиепископ Сибирский (так его называет американский историк Дж. Стефан), да несколько жителей. Эллиот разрушил и спалил в Аяне всё, что мог – ещё один бравый военный подвиг англичан в Крымской войне.
А это – страницы из книги «Просветитель сибирских стран Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский», составитель Зинаида Барсукова, тип. «Общественная польза» С-Петербург, 1901 г.
На пути в Аян, на Нелькан , преосвященный Иннокентий встретился со своей старшей дочерью, Екатериной Ивановной, которая была очень удивлена этой встречей и спросила его: „Куда вы идете? Ведь в Аяне англичане". — Я им не нужен,—ответил владыка,—а возьмут в плен, себе убыток сделают: ведь меня кормить надо.—И разменявшись этими словами, преосвященный Иннокентий продолжил свой путь, и 9 июня, т. е. в тот день, когда англичане оставили Аян, прибыл туда.
Он нашел порт в таком виде: жителей не было никого, так как они заблаговременно перебрались за тринадцать верст от Аяна в лес, предварительно закопав в землю находившиеся здесь пушки для салютов и сигналов. Неприятелем же были сорваны все замки с амбаров, также и от церкви Казанской Божией Матери, где были разбросаны воззвания на английском языке, в которых начальник английской эскадры убеждал жителей не опасаться за свою жизнь и за целость имущества с тем условием, чтобы они не препятствовали английским отрядам свободно выходить на берег за дровами и водой.
Преосвященный Иннокентий, не смотря на такое печальное зрелище, не упал духом и продолжал Заниматься своими делами, ежедневно совершал богослужение, посещал жителей Аяна, скрывшихся в лесу, ободрял их и, за неимением священника, исполнял все требы.
21 июля (1855 года) владыка в Аянской церкви совершал молебен с коленопреклонением о даровании победы над неприятелем. В этот день неожиданно прибыл в Аян английский фрегат, a 22 пришел еще фрегат с офицерами и с множеством нижних чинов, затем пароход, в котором находился взятый в плен священник-миссионер Махов. По выход на берег, офицеры узнали, что здесь находится архиерей; тотчас же отправились они к нему в дом, но, не заставши его дома, направились толпой в церковь, и с шумом и криком взошли в нее, в то самое время, когда преосвященный Иннокентий стоял на коленях и с благоговением, нисколько не смутившись и как бы и не зам чая их, произносил громко и ясно молитвы. Это невозмутимое спокойствие архиепископа и благоговейное выражение его лица поразили англичан и заставили их смолкнуть и смиренно выждать конца его службы. После молебна, англичане с полным уважением подошли к преосвященному, очень вежливо выразили свое удивление, что встретили его здесь, расспрашивали, как он мог попасть сюда, т.е. каким путем ехал, и, наконец, объявили ему, что они, по долгу службы, должны будут взять его в плен. Преосвященный, засмеясь, ответил им то же, что и дочери своей на Нелькане, что он им ни на что не нужен, человек он не военный, следовательно, пользы от него не будет, а напротив, он причинит им только убыток; и затем пригласил их к себе в дом, угостил чаем и долго беседовал с ними через переводчика, причем убедил их оставить его в покое и освободить привезенного ими священника Махова.
На другой день, после вечерни, англичане опять пришли к владыке, с радостью передали ему, что генерал их освобождает как его, так и священника от плена, просидели у него целый вечер в беседе и расстались с ним с полным уважением и в самых дружеских отношениях.
Кто же тогда открыл залив Св. Ольги? И в каком году?
В 1856 "Хорнет".
А Тромсон написал, что в 1855 году. И эта информация растеклась по популярной литературе. Я и пишу, что в июле-августе 1855 г не мог "Хорнет быть в Ольге, поскольку был в Аяне. И это подтверждается источником, никак не связанном с англичанами.
Нужно кратко, но убедительно доказать это на основе документов, найти "Морской журнал", который первый указал на 1855 г.
Думаю, это тоже будет интересно. Англичане планировали и в дальнейшем активно изучать берега современного Приморья. И даже послали в 1859 году экспедицию под руководством топографа Warda на двух кораблях.
Это тот самый Ward, на которого впоследствии ссылались в "Китайском коммерческом руководстве и других изданиях с описанием и географическими координатами бухт,заливов и мысов в Японском море.
РАПОРТ КОМАНДИРА ТРАНСПОРТА «БАЙКАЛ» ЛЕЙТЕНАНТА ДЕРПЕРА.
Гавань Св. Ольги; 13 июля, 1859 г.
В следствие словесного приказания Генерал-Губернатора пост Св. Владимира снят, а офицеры и нижние чины переведены в гавань Св. Ольги.
20 июня в бухту Св. Ольги пришла английская, синей дивизии, канонирская лодка Dove, под командою лейтенанта Буллока. При поздравлении с приходом, командир её сообщил мне, что вышел из Шанхая 25 Мая и идет на соединение с английским описным фрегатом Actaeon, долженствующим прибыть около того же числа в бухту Св. Владимира, чтобы от означенной бухты производить опись Татарского берега до 49° широты; на что я сообщил командиру, что опись как гаваней, так и берега произведена уже нашими судами.
24 июня пришел из Шанхая английский, парусный фрегат Actaeon, капитан Уард. Во время перехода он производил опись островов Гамильтона, Тсусима и бухты Чусан, на Корейском берегу. Я также сообщил капитану Уарду, начальнику описных работ, что опись бухт и Татарского берега уже произведена нашими судами. Капитан Ward изъявил желание видеться с начальником наших судов, чтобы вместе с ними разделить описные работы; но я отвечал, что отряд наших судов находится теперь в крейсерстве, в Японском море. Теперь г. Ward находится в нерешимости где производить опись и выразился, что если Татарский берег описан русскими судами, то он вторично не будет описывать, а произведет работы предполагаемые для будущего года, т.е. опись берега.
30 июня Actaeon ушел в Хакодате, как сообщил мне командир лодки Dove. Капитан Уард выразил удивление, что мы заняли гавань Св. Ольги; говорит, что он имеет сведения, по которым наши границы простираются до 49°. Также спрашивал: «не имеем ли еще постов южнее Св. Ольги?», на что я отвечал, что мне неизвестны все наши посты, но что с давних пор, по договору с Китайцами, границы наши по этому берегу простираются до берегов Кореи.
Разведочная партия, под начальством Генеральн. Штаба Штабс-Капитана Елеца, из 2 топографов и 7 нижн. чинов, к которой должны присоединиться еще 2 топографа и 12 рядовых, 3 июля вышла с Уссури во Владимирскую гавань. В настоящее время люди эти довольствуются с транспорта провизией и всем нужным, потому что с ними нет никакого запасу.
По предписанию Генерал-Губернатора, все штурманские Офицеры и 7 человек нижних чинов, переданы мною для отвоза в Николаевск, на транспорт «Манджур», пришедший сюда 10 июля.
Транспорт «Байкал» в настоящее время стоит вооруженным в гавани Тихой пристани, занимая брандвахтенный пост. На берегу, к 1 Августа, будет изготовлена казарма для судовой команды; флигель с мезонином поспеет ныне к осени. При посте также есть огород в 50 гряд; но за неимением достаточного числа людей, работы на берегу идут очень медленно.
(«Морской сборник», 1860 г. № 1 Стр. 41)
Симоде на берег волной цунами в декабре 1854 года, построил шхуну «Хеда» и направился на ней в Петропавловск.
Нашел рассказ Пещурова, который с Путятиным путешествовал на "Хеде". Это эпизод встречи экипажа "Хеды" с кораблями англо-французской эскадры в Татарском проливе.
Шхуна «Хеда» в татарском проливе.
Читателям Морского Сборника известны уже главные обстоятельства, сопровождавшие плавание немногих Русских на японской шхуне «Хеда» и троекратную встречу их с неприятельскими судами; («Морской сборник» №1 1856 г. стр. 188-202) мне, как соучастному, остается только рассказать о некоторых подробностях последней ночной гонки шхуны «Хеда» с английским отрядом на водах Татарского пролива.
26 Мая, вечером, неотвязчивый туман, сопровождавший нас от Петропавловска, рассеялся и шхуна находилась на просторе при выходе из Лаперузова пролива, тихонько пробираясь к северу. Курс наш пролегал между островом Монерон и западным берегом Сахалина. Теплый весенний вечер, такой какого не видал экипаж «Хеда» со времени оставления берегов Японии, вызывал на верх отогреться после нескольких недель непогоды и долго удерживал там наше немногочисленное общество.
По мере того, как гасла вечерняя заря и стройный ряд Сахалинских возвышенностей; на время оживленный ее золотистым светом, принимал свой обычный мрачный видь, ветер стихал и шхуна едва покачивалась на вершинах усталых валов, в которых игриво отражался силуэт ее рангоута и парусов. Природа засыпала и, увлеченные е примером, мы разошлись по своим незатейливым но удобным койкам.
В полночь я вышел на вахту и, приняв её от своего предшественника, с лаконическими словами: «начинает задувать», стал ходить взад и вперед по палубе. Действительно со стороны Сахалина веяло холодком и распущенные паруса мало по малу наполнялись, а между тем из-за берега показывалось бледное полукружие луны. Северная половина горизонта была покрыта непроницаемою мглою, и по всему видно было, что равновесие атмосферы должно нарушиться в нашу пользу.
Около половины первого часа осторожный призыв вахтенного унтер-офицера привел меня на бак и по направлению подветренной скулы я мог ясно различить темное пятно, постепенно увеличивавшееся и наконец превратившееся в трехмачтовое судно. Шхуна изменила курс на румб вправо, чтобы избегнуть столкновения с нежданным гостем, который второпях вынес яркий фонарь и выставил его на своих грот-вантах. Движения обоих судов производились молча; мы, как выше сказано, привели к ветру, а встретившееся судно спустилось и продолжало путь мимо нашего подветренного борта, в расстоянии какого-нибудь кабельтова (0,1 морской мили, примерно 180 метров), так что можно было ясно различать движущиеся фигуры.
Излишне говорить, что это неожиданное обстоятельство вызвало на верх Адмирала и Офицеров, а также поставило на ноги всю команду, которой однако же приказано было спуститься вниз - во первых, для доставления шхуне лучшего хода, а во вторых и для того, чтобы многолюдством прямо не выказать, что шхуна наша не может быть купеческим судном. Незваный гость прошел за корму, привел в бейдевинд и, поворотивши в кильватер, открыл за нами погоню.
Ветер из легких порывов перешел в довольно ровный, и погнал нас узлов по девяти, расширяя вместе с тем и горизонт к северу, на котором вскоре показалось еще два судна, одно двухмачтовое, а другое - трехмачтовое большое, по видимому Фрегат (как это и подтвердилось полученными в Амуре сведениями); последнее было для нас самое безопасное, так как оно находилось далеко под ветром у всех остальных.
Положение наше при этой неожиданной встрече было весьма критическое - надежды укрыться у Сахалинского берега не было, по его отдаленности и приглубости а еще более потому, что для достижения его лавировкою потребовалось бы значительное время. Оставалось одно: при помощи Божьей положиться на хорошие качества нашего ковчега.
Установив шхуну на наивыгоднейшем курсе, мы продолжали плавание в тревожном ожидании исхода погони. Луна быстро катилась между волнистыми облаками; бледные лучи ее всею своею массою освещали нас, между тем как гонящееся судно было, относительно в тени и имело на своей стороне всю выгоду следить за нашими движениями. Впрочем, как ни неблагоприятно было для нас это обстоятельство, оно в то же время вероятно помешало второму из неприятельских судов, во время пуститься на пересечку нашего курса; это последнее, по примеру своего предшественника, прошло за корму и там уже поворотило за нами. Число преследователей увеличивалось.
Во втором часу погони, шхуна вбежала в полосу затишья, и преследователи видимо ее настигали, но, к счастью, это продолжалось только короткое время. Минут через десять шхуна вышла из тихой полосы, в которую теперь попали в свою очередь и неприятели. Не будучи в состоянии по выходу из затишья вскоре получить прежнюю скорость хода, между тем как «Хеда» неслась с обычною легкостью, преследователи стали видимо отставать. Не надеясь, вероятно, в продолжение ночи догнать нас, и имея в виду какую-нибудь более важную цель, они дружно поворотили и стали быстро удаляться от нас:
Так прекратилась погоня и к рассвету, из трех судов, виднелась верхушка рангоута одного, а наступивший в 7 часов туман скрыл и последнее.
По совершенном избавлении от преследования, долетели до нас три выстрела, которые и были приняты за поздравление со счастливым окончанием состязания.
Не понятно почему преследователи наши не сделали ни одного, хотя бы и холостого, выстрела пока мы были еще у них под руками; сходство шхуны «Хеда», по конструкции и вооружению, с американскими шхунами, может быть, было в этом случае одною из главных причин молчания неприятелей, - кроме неожиданности самой встречи, которая могла помешать хладнокровным и рассудительным распоряжениям начальника эскадры и отдельных командиров.
После погони, «Хеда» без особенных приключений достигла Николаевского поста, где и отдыхает теперь от разнообразных опасностей и трудов
А. Пещуров.
«Морской сборник» № 6 апрель 1956 г. том XXII
http://s017.radikal.ru/i400/1111/5e/e8d5b4da4229.jpg (http://www.radikal.ru)
ПЕЩУРОВ Алексей Алексеевич (1834-1891). Окончил Морской кадетский корпус с производством 11.8.51 в гардемарины, 13.8.53 - в мичманы.
В 1852-54 выполнял обязанности адъютанта вице-адмирала Е.В. Путятина при плавании на фрегате "Паллада" в Китай и Японию. Составил план Нагасаки, участвовал в описи восточного берега Кореи и залива Посьета. В 1854-55 на фрегате "Диана" сопровождал Путятина в Японию. Участвовал в описи Сангарского пролива, составил планы портов Хакодате, Осака, Симода, бухт Энора, Хеда, Арари, Таго.
В 1855 сопровождал Путятина на шхуне "Хеда" в Николаевск, по Амуру и через Сибирь в Санкт-Петербург. На Амуре выполнял астрономические наблюдения и промеры. В 1855-57 состоял при Путятине в Кронштадте, Англии и на Амуре.
В 1857 году участвовал в миссии графа Е.В. Путятина в Пекин для заключения мирного договора между Россией и Китаем, по которому были определены границы между странами. В ходе миссии экипажем парохода-корвета «Америка», на котором перемещалась миссия, был открыт и описан залив святой Ольги. Одному из мысов залива было присвоено имя Пещурова.
В 1857-60 - агентом по заказам Морского Министерства в Англии и Франции. В 1860, командир клипера "Гайдамак", перешел из Англии на Дальний Восток, где в 1861 руководил описью залива Восток. В 1863-64 состоял в Тихоокеанской эскадре контр-адмирала А.А. Попова в Сан-Франциско, после чего прибыл в Кронштадт. В 1866 команд, в Англию для ознакомления с броневым судостроением. 14.10.67 в ранге специального правительственного комиссара подписал в Ново-Архангельске протокол о передаче русских владений в Америке США. 11.11.68 произведен в капитаны I ранга с назначением вице-директором Канцелярии Морского Министерства 31.3.74 произведен в контр-адмиралы 1.1.75 назначен директором Канцелярии Морского Министерства, 30.8.78 - в свиту Его Императорского Величества, 14.1.80 - товарищем управляющего Морского Министерства, 23.6.80 - управляющим Морского Министерства, 11.1.82 - Гл. командиром Черноморского Флота и портов и военным губернатором г.Николаева с производством в вице-адмиралы, 1.1.86 - Главный командующий флота и портов Черного и Каспийского морей с оставлением в должности военного губернатора г.Николаева, 3.8.90 - член Госсовета. В 1883-88 содействовал выполнению программы строительства броневых судов. Умер 8.10.1891.
http://s017.radikal.ru/i433/1111/54/ef7d1a5722b9.jpg (http://www.radikal.ru)
Мыс Пещурова в заливе Святой Ольги
Нашел еще одно свидетельство в пользу того, что береговая линия Приморья была впервые подробно исследована англичанами в 1856 году. Правда, в этом источнике подробно говорится лишь о Совгавани:
Ed. du Hailly
UNE CAMPAGNE
DANS
L'OCÉAN PACIFIQUE
L'EXPÉDITION DE PETROPAVLOSK
Эд. дю Айи
Петропавловская экспедиция (отрывок)
Между тем по весне 1856 г. неутомимая эскадра Эллиотта снова двинулась в море; 15 мая они шли вдоль Татарского берега, приблизительно в пятидесяти лье к югу от залива де Кастри, и один из пароходов был послан дотошно обследовать каждую извилину береговой линии. Карты здесь не указывали ни укрытия, ни стоянки – и вдруг, к большому удивлению моряков парохода, скалы раздвинулись, давая им проход, и через несколько минут корабль попадает из волнующегося моря в тихие воды просторного бассейна, совершенно снаружи не видимого. Отсюда в разные стороны расходились три узкие бухты, концы которых были неразличимы; причудливо рассекая сушу, они придавали этому удивительному порту, столь необычно обнаруженному, странную форму чудовищного паука. Пар вошел в этот лабиринт; вокруг царила гробовая тишина, ни следа жилья, повсюду сплошной заслон леса, как вдруг за мысом открывается полукруглая бухточка, и в ней стоит в прибрежных льдах полусожженный фрегат. По приближении это оказалась "Паллада", покинутая экипажем. Так наконец объяснилось ее таинственное исчезновение. Не желая тащить ее, более тяжелую, чем "Аврора", через амурские наносы, не желая оставлять в заливе де Кастри почти неминуемому захвату, с началом войны ее спрятали в этой бухте, известной только русским, и на протяжении почти двух лет она оставалась в полной безопасности в этом тайном порту, перед которым прошли, может быть, раз двадцать те корабли, которые ее искали. На берегу остались следы долгого обитания: многочисленные грубо построенныедеревянные дома, огороды, кладбище. На случай нашего неожиданного появления или атаки, батареи были поставлены таким образом, чтобы попасть в наши руки только исчерпав все средства защиты. Лишь отсутствие продовольствия должно было вынудить неприятеля предать Палладу пламени и на лодках отправиться в Амур. Таким образом, волею судьбы, из трех фрегатов, принесших русский флаг на эти далекие моря, только одному довелось снова увидеть порт, оставив за кормой два разбитых остова, похороненных в глубинах Океана, который так часто становится общей могилой для моряка и для его плавучего дома.
[Не видный с моря «паукообразный» залив – Императорская гавань, ныне Советская гавань. В одной из ее бухточек – Константиновской, ныне Постовой – и нашел последний приют фрегат «Паллада». Он был стар, тяжел и сильно поврежден, чтобы попасть перетаскивание по мелям в Амур. А. И. Гончаров: «Мы входили в широкие ворота гладкого бассейна, обставленного крутыми точно обрубленными берегами, поросшими непроницаемым для взгляда мелким лесом: сосен, пихты, лиственницы. Нас охватил крепкий смоляной запах. Мы прошли большой залив и увидели две другие бухты, направо и налево, длинными языками вдающиеся в берега... В маленькой бухте, куда мы шли, уже стояло опередившее нас наше судно «Кн. Меншиков», почти у самого берега... Мы стали на якорь». Пушки с Паллады и основную часть команды передали на подоспевший фрегат «Диана». Моряки и приданные для охраны судна казаки, которые поселились на берегу, разбили палаточный лагерь, спустя некоторое время переоборудованный в береговой пост. Две зимы оставался фрегат, скованный льдами, в бухте, отчего корпус его в конце концов дал течь, и в 1856 году В.С. Завойко приказал затопить корабль, дабы «не дать неприятелю случая похвастаться захватом русского судна». Мичан Г.Д. Разградский взорвал корму судна, и оно легло на грунт. Мачты были сняты, а надстройки, как можно видеть из показаний Эллиотта, сожжены.]
UNE CAMPAGNE
DANS
L'OCÉAN PACIFIQUE
L'EXPÉDITION DE PETROPAVLOSK
(перевод П. Калмыкова, 2010 г.)
Автор:
Эд. дю Айи – Ed. du Hailly.
Настоящее имя Эдуар Полидор Ванеку – Édouard Polydore Vanéechout.
Фамилия «Ванеку» фламандского происхождения, поэтому читается именно так, через «к».
Родился 29 ноября 1824 - Saint-Omer, Pas-de-Calais, FRANCE
Умер14 марта 1871 - Saint-Maurice, Val-de-Marne, FRANCE , в возрасте 46 лет.
19-ти лет, в 1843 году поступил в Политехническую школу в Париже (L’École Impériale Polytechnique), выпущен в 1845.
Произведен в звание:
Aspirant – 1 октября 1845,
Enseigne de vaisseau – 1 октября 1847,
Lieutenant de vaisseau – 9 июля 1854,
Capitaine de frégate – 14 августа 1866.
Officier de la Légion d'Honneur on 30 December 1868.
В отставке с 1 января 1869 г..
В 1853 году Эд. Ванеку, в звании enseigne de vaisseau переведен с фрегата “Forte” на бриг “Obligado” вторым офицером (старшим помощником). Он в значительной мере был посвящен в план атаки Петропавловска и лично возглавлял один из отрядов решающего десанта 4 (5) сентября (24 августа). В начале 1855 года был награжден рыцарским орденом Почетного Легиона.
Строгие научные труды и переводы с английского Эд. Ванеку подписывал настоящей фамилией. Более живописательные очерки – псевдонимом «Эд. дю Айи». Вряд ли псевдоним скрывал личность автора. В библиографическом каталоге 1869 г. прямо указано, что Ванеку и дю Айи – одно лицо.
.
Очерк «Петропавловская экспедиция» опубликован:
"Revue des Deux Mondes", 1858. vol. XVI, p. 686-718.
Также в отдельном издании:
Ed. du Hailly . Campagnes et stations sur les côtes de l'Amérique du Nord. Paris, 1864. P. 213-255.
В русском переводе М. Буйницкого (фрагменты) – «Защитники Отечества». 1989. С. 133.
Powered by vBulletin® Version 4.2.2 Copyright © 2023 vBulletin Solutions, Inc. All rights reserved. Перевод: zCarot